🎁Amazon Prime 📖Kindle Unlimited 🎧Audible Plus 🎵Amazon Music Unlimited 🌿iHerb 💰Binance
Руби Бриджес: Я люблю гулять. Мне нравится быть на природе. Моя внучка всегда говорит: «Мами», - она называет меня Мами: «Мами, когда ты очень расстроена, тебя что-то беспокоит, надо выйти на улицу. Сходи в парк, и если можешь, сними обувь, чтобы почувствовать траву». И она права. Это успокаивает мою душу.
[МУЗЫКАЛЬНОЕ ВСТУПЛЕНИЕ]
Сэм Санчес: Это «Time To Walk», где некоторые из самых интересных и вдохновляющих людей мира делятся историями, фотографиями и песнями, которые повлияли на их жизнь. Зимой 1960 года Руби Бриджес, которая тогда была еще совсем маленькой шестилетней девочкой, помогла изменить ход истории в Соединенных Штатах. Она была в числе первых чернокожих детей, которые пошли в начальную школу на Юге США, что положило начало новой эре в разделенной на две части стране. Во время сегодняшней прогулки Руби размышляет об этом опыте, о том, как она была призвана стать защитницей гражданских прав, и о том, почему встреча с президентом Бараком Обамой в Белом доме имела неожиданное значение для них обоих.
[ЗВУК ХОДЬБЫ]
Руби Бриджес: Сейчас мы находимся в парке Одюбон, который является одним из самых красивых парков в Новом Орлеане.
Здесь есть такие огромные, столетние дубы. И они просто великолепны. Мох свисает с них, я просто обожаю это.
Я помню, как в детстве мы приходили в парк. Но нас пускали только в определенные зоны парка - нас, то есть чернокожих. А потом, помню, как изменились законы, и стало так весело приходить.
«Это ваше время» - книга, которую я издала в этом году. У меня несколько книг, все детские. Книга описывает историю меня в шестилетнем возрасте.
Когда мне было шесть лет, я была одной из шести афроамериканских детей, которые прошли тест, чтобы попасть в полностью белую начальную школу. Фактически чтобы избавить от сегрегации систему государственных школ здесь, в Луизиане, в Новом Орлеане.
Только две школы были выбраны для интеграции. Из этих шести детей трое были определены в одну школу, а трое – в другую. Но к тому времени, когда наступил первый день, двое из этих детей отсеялись. И те двое отсеявшихся детей были как раз определены в одну школу вместе со мной. А это означало, что я должна была посещать школу одна.
В шестилетнем возрасте я уже училась в школе только для черных. Знаете, таков был закон, и для меня это была обычная школа. Но, пройдя тест, я должна была перейти в другую - начальную школу Уильяма Франца для белых.
Родители не пытались мне ничего объяснить, чтобы подготовить меня к тому, с чем придется столкнуться. Единственное, что они сказали: «Руби, ты пойдешь в новую школу», и еще: «Веди себя хорошо», и всё. Но если подумать об этом задним числом, то сейчас, когда я сама стала матерью, понимаю: как объяснить шестилетнему ребенку, что ему предстоит?
В тот день, когда я вошла в здание, меня сопровождали федеральные маршалы. Вообще-то, они были приставлены президентом, чтобы сопровождать меня каждый день. Я не знала, почему они там были. Определенно, в моей прошлой школе такого не было.
А на следующий день пришли все родители, другие родители со всего города, и объявили школе бойкот. Кричали, вопили и бросали вещи. Я не знала, что они пришли, чтобы не пустить меня. Знаете, для меня это было похоже на Марди Гра.
Я не могла понять, почему ко мне было приковано столько внимания только за то, что я хожу именно в эту школу. Я считала, что тест, который я сдала, и из-за которого они подняли такую шумиху, означает, что я достаточно умна, чтобы из первого класса поступить прямо в колледж. Так что на самом деле я думала, что все пришли посмотреть, как шестилетний ребенок пойдет в колледж.
Вот что действительно защищало меня, так это невинность ребенка, не знающего, что на самом деле происходит вокруг.
А заглянув класс, помню, как я подумала: «Мама просто привела меня в школу слишком рано», - потому что там не было других детей. Белые родители не хотели, чтобы их дети ходили в школу с черным ребенком. И было много учителей, которые ушли с работы. Они не хотели учить черных детей.
В день, когда я познакомилась со своей учительницей, она сказала: «Здравствуй, меня зовут миссис Генри. Я твоя учительница». Я помню, что была немного ошарашена этим, потому что раньше не видела белую учительницу.
Но вскоре я узнала, что она была замечательной учительницей. Мы с ней стали лучшими друзьями. Я любила школу, и за весь год я не пропустила ни одного дня, и она не пропустила ни одного дня. Я думаю, мы поняли, что должны поддержать друг друга.
Бывали дни, когда толпа приносила маленький гробик, внутрь которого клали черную куклу. Несмотря на то, что меня сопровождали федеральные маршалы, они не могли помешать мне увидеть это. И мне приходилось проходить мимо людей с гробом, чтобы попасть в здание школы.
Мне постоянно снились кошмары об этом гробе. Мама всегда говорила: «Руби, если тебе будет страшно, а меня не будет рядом, знай, что ты всегда можешь помолиться». Я молилась, и кошмар проходил. Так что в моём шестилетнем сознании молитвы работали. Они работают и сегодня.
Были и белые родители, которые нарушили бойкот. Они приводили своих детей в школу, но директор, которая была частью оппозиции, забирала этих детей и прятала их, чтобы они не видели меня, а я не видела их. Моя учительница начала ходить к директору и говорить: «Вы нарушаете закон. Закон теперь изменился». Это заставило их отвести меня к остальным детям.
Я помню тот день, когда я зашла в класс, где они находились. Какой-то мальчик посмотрел на меня и сказал: «Мама сказала не играть с тобой. Потому что ты *****». И когда он это сказал, с моих плеч словно свалился огромный груз, потому что целый год я пыталась понять это.
Меня осенило: «Так вот что происходит. Дело не в колледже, и это не Марди Гра. Всё дело во мне и в цвете моей кожи. Вот почему эти люди на улице, поэтому здесь нет детей. Вот в чём смысл гроба».
Меня успокаивало то, какие отношения у меня были с моей учительницей. Она делала занятия веселыми, и мне нравилось учиться. Она до сих пор жива, и мы с ней по-прежнему лучшие друзья.
Последние 25 лет я езжу по стране и рассказываю детям о своем опыте в шесть лет. Я верю, что если мы хотим преодолеть наши расовые различия, то это должно исходить от наших детей.
Но в том году все мы сидели дома на самоизоляции из-за COVID-19, смотрели телевизор 24 часа в сутки 7 дней в неделю. И, о ужас, мы увидели, как этот человек потерял свою жизнь прямо на наших глазах, мистер Флойд.
И это стало последней каплей. Поэтому я написала книгу, в каком-то смысле просто излила свое сердце. Я хотела объяснить молодым людям, что горжусь тем, что они выходят на улицы. Даже если это тяжело видеть, наблюдать, быть частью этого, это должно было произойти, потому что даже в 1960 году то, через что я прошла, вероятно, должно было произойти, чтобы все дети могли учиться в школе вместе. Так что это действительно вывело нас из темноты к свету.
К сожалению, тогда мы плохо сработали и не смогли передать эстафету и объяснить детям, что они тоже несут ответственность за развитие страны.
Я назвала книгу «Это ваше время», потому что это их время. Это их время. И я думаю, что они это знали, или узнают. Все протесты показывают нам, что они это осознают.
Мы должны надеяться, что движемся к лучшему. Если нет, то для чего мы это делаем? Мы никогда не должны терять надежду. Это нелегкая борьба. Так не бывает. Но мы все действительно несем ответственность за то, чтобы оставить этот мир лучшим, чем он был.
В 19 лет я начала думать, как выбраться за пределы Нового Орлеана и за пределы своего сообщества. По какой-то причине я знала, что в другом месте будет лучше.
В итоге я проработала туристическим агентом около 15-16 лет, что дало мне возможность путешествовать за границей. Это открыло мой разум и мое сердце для разных людей и мест.
Но потом вдруг работа перестала меня радовать. Иногда вы работаете на какой-то работе и знаете, что вам там не нравится, но у вас нет смелости встать и уйти. Примерно так я себя и чувствовала, а потом внезапно меня уволили. Я не могла в это поверить.
Потом я потеряла младшего брата. Его убили. А у него было четыре маленьких дочки. В итоге я взяла этих четырех девочек к себе в дом и поняла, как многого они были лишены. Всё то время, что я жалела себя, я могла потратить на то, чтобы помогать им.
Когда они стали жить со мной, я начала каждый день возить их в школу, и это вернуло меня в начальную школу Уильяма Франца. Они учились в моей же школе.
Я никому не говорила, кто я такая. Но помню, как директор сказал: «Я знаю, кто вы. Вы Руби Бриджес. Это ваши племянницы?» И я ответила «да». Тогда директор сказал: «Если вы не работаете и у вас перерыв между работой, почему бы вам не стать волонтером?» И я подумала: «Этим и займусь».
Думаю, это был ответ на мои молитвы, потому что я молилась: «Что я должна делать дальше?» Поэтому я пошла в свою старую школу и стала там волонтером. Думаю, это придало мне желание работать с детьми.
В это же время была опубликована моя первая книга. Издатели спросили меня, буду ли я ее продвигать. Они сказали: «Мы поведем вас в школы. Мы хотим, чтобы вы поделились своей историей с детьми и попросим вас выступить на радио и телевидении». Я ничего не знала об этом, но чем больше этим занималась, чем больше делилась своей историей, я осознавала, что я активистка. Знаете, даже когда я уставала и не хотела вставать, выходить и делать это, каждый раз, когда я это делала, какой-то ребенок связывался со мной.
Я помню один случай. Я выступала перед старшеклассниками, но то была школа, объединенная с начальной. Я была в актовом зале. Я стояла на сцене, а все дети сидели на своих местах. Свет был направлен на меня на сцене, а в зале было темно.
И вдруг дверь зала открылась, помню, как свет пролился прямо в центр. И всё, что я могла видеть, это тень маленькой девочки, она шла прямо по центру зала. Я перестала говорить. Все смотрели на нее. Она поднялась на сцену и подошла прямо ко мне, к микрофону.
Она спросила: «Привет, ты Руби?» Я ответила: «Да». Она сказала: «Я Кейтлинн. Я стала твоей лучшей подругой с тех пор, как встретила тебя в книге». И я спросила: «Правда?» И она ответила: «Да. Я твоя лучшая подруга. У меня нет других друзей, только ты. Я хочу книгу, но у меня нет денег». И я сказал: «Кейтлинн, я же твоя лучшая подруга. Поэтому у меня есть книга для тебя. Я не могу дать ее тебе прямо сейчас, но как только закончу, я принесу ее в твой класс. Хорошо?»
Потом, когда я закончила, учительница пыталась извиниться. Я сказала: «Всё в порядке. Расскажите мне о Кейтлинн. У меня есть книга для нее». Она сказала: «Знаете, у Кейтлинн проблемы. Кейтлинн бездомная». Кейтлинн выглядела очень неопрятно. Ее волосы были не расчесаны, а одежда потрепанной. И это просто разбило мне сердце.
В тот момент я поняла, что моя история нашла отклик у детей, у которых действительно были проблемы, потому что они понимали одиночество в классе, которое я испытала, и понимали, что у них нет такого человека, как они.
Есть много историй, но эту я никогда не забуду. В тот день я чувствовала себя нехорошо и не хотела вставать и выходить на улицу, а дух словно говорил: «Вот почему ты должна этим заниматься. И время от времени я буду напоминать тебе об этом».
Это было напоминание о моей ответственности. Работа – это работа. Призвание – это нечто другое. Как только вы посвятите себя призванию, пути назад уже не будет. Я искренне верю в это.
Я считаю, что мое призвание – это работа с детьми, рассказ моей истории и помощь им в понимании того, что расизму нет места в их сердцах. И это так.
У каждого в мире есть свое предназначение. Некоторые из нас находят его, а другие – нет. Но я верю, что у всех нас оно есть. Я так счастлива, что наконец-то, в 30 с небольшим лет, я поняла, в чём мое предназначение.
Мне было лет 17-18, когда я впервые увидела картину Нормана Роквелла. Это был репортер, который приехал в Новый Орлеан, хотел сделать репортаж, и он показал ее мне. И он сказал: «Знаете, что это вы?» А я удивилась: «Я? Ого, я такого не видела». А он: «Да, это ваше изображение».
Думаю, Норман Роквелл рисовал, годами создавал прекрасные семейные образы. Но во время движения за гражданские права он почувствовал, что хочет сделать политическое заявление. Поэтому он создал четыре очень политические работы. Одной из них была «Проблема, с которой мы все живем», где я иду в школу. Она была опубликована в журнале «Look» в 1964 году.
Помню, когда увидела ее, поскольку никто не говорил о процессе десегрегации, частью которой я была, я-то считала, что это произошло только в моём районе. Я не могла прочитать о своей собственной истории.
Я не понимала, что это было частью гораздо большего движения, что это изменило лицо образования по всей стране. Никто не говорил мне об этом. Я поняла, что это гораздо важнее, чем люди хотят, чтобы я думала. Это был момент истины для меня.
В общем, годы спустя, как-то раз я хотела отметить свое поступление в школу… Я не помню точно, но одна из годовщин, когда я действительно хотела отпраздновать, пришлась на вступление Обамы в должность.
И я не хотела делать это только на местном уровне, потому что это действительно изменило лицо образования по всей стране. Кроме того, я скрестила пальцы, надеясь, что у меня будет шанс встретиться с Обамой.
Поэтому я начала писать письма, и мы спросили, что они думают о том, чтобы повесить картину в Белом доме. Конечно, ничего подобного в Белом доме раньше не висело. Я решила, что если это и произойдет, то только при этой администрации. Конечно, он был в восторге от идеи и согласился.
А потом мне позвонили и сказали: «Картину повесили. Приходите посмотреть». И я с радостью поехала.
Я уже бывала в Белом доме при администрации Клинтона, получала президентскую медаль.
Так вот, мы пришли, и у нас была закрытая встреча. Я подумала: «Всё в порядке. Я уже делала это раньше. Ничего особенного». И вот я стою там, вокруг меня 12 человек, дверь открывается, и в нее входит Обама. В тот самый момент, когда он начал идти ко мне, все вылетело из головы, я посмотрела на него и подумала: «Он чернокожий. В Белом доме находится чернокожий человек, который является президентом Соединенных Штатов».
Совсем другое дело – видеть его на телевидении. Я не знаю. Пока ты не окажешься в этом пространстве, а он в этом кабинете, ты не поймешь, что это реально.
Я протянула руку и сказала: «Господин президент, для меня большая честь познакомиться с вами». А он посмотрел на меня и сказал: «Вы шутите? Я хочу вас обнять. Не знаю, как вы, а я хочу вас обнять». Он обнял меня и, прижавшись ко мне, прошептал мне на ухо: «Я не могу выразить словами, какая это честь – приветствовать вас в Белом доме».
Когда я оглядела комнату, всё еще находясь в его объятиях, все эти 12 человек, которые стояли вокруг нас, начали плакать. И тогда меня осенило. Дело было не только в нашей с ним встрече. Речь шла об этих двух моментах времени и обо всем, что произошло между, о том, что он стал таким, какой он есть, и о том, что я пришла, откуда пришла. И они видели это. Этот момент времени был для меня значительным, потому что раньше я этого не осознавала. Я была просто взволнована встречей с ним, и я упустила смысл. Я упустила жертвы, которые позволили ему и мне оказаться в том месте в тот момент времени.
Тут он сказал: «Пойдемте, я хочу показать вам свой кабинет». А я такая: «Я надеялась, что вы это скажете». Он словно взял меня за руку и провел через весь свой кабинет. Он показывал мне вещи, и там, прямо у входа в Овальный кабинет, в этом маленьком коридорчике перед входом, была та картина.
Мы оба стояли там и смотрели на нее, и я помню, как спросила его, что девочки думают о картине. И он ответил: «Я вижу, как они стоят здесь и смотрят на нее. Так что я уверен, что они поставили себя на ваше место».
Он повернулся и сказал мне: «Знаете, справедливо будет сказать, что если бы не вы все, меня могло бы не быть здесь сегодня». А я ответила: «Ну, мы все кому-то обязаны».
Встреча должна была занять всего 20 минут, а в итоге мы пробыли там около часа. Это был один из самых ярких моментов в моей жизни.
Итак, мы среди дубов, к одному из них я хотела подойти. Он называется «Древо жизни».
И у него была удивительная жизнь. С первого взгляда заметно. Там есть табличка - ему 1700 с чем-то лет. Представьте себе это дерево, такое огромное, и оно раскинуло ветви. И его ветви лежат на земле. Это потрясающе.
Подумать только, что то, на что я сейчас смотрю, началось с семечки – для меня это просто невероятно. Оно как дедушка, протягивающий руки. К сожалению, поскольку оно находится на Юге США, возможно, оно повидало и «странные плоды». Сколько историй оно могло бы рассказать.
Музыка сама по себе, на мой взгляд, рассказывает истории. Инструменты, ритм, то, как она проникает в душу, заставляет смеяться, плакать… Я люблю музыку.
Я выросла, слушая The Meters. Это местная новоорлеанская группа, в которую входили братья Невилл. Это отчетливый новоорлеанский звук и ритм. Вы часто слышали эту музыку на Марди Гра.
[ЗВУЧИТ МУЗЫКА]
Моя любимая песня The Meters – «Cabbage Alley». Настоящий Новый Орлеан.
[МУЗЫКА – «CABBAGE ALLEY» THE METERS]
Песня «We’re a Winner» группы The Impressions тоже поднимает настроение. Когда слушаешь ее, она задает отличное настроение и ритм. Кто не хочет быть победителем?
[МУЗЫКА – «WE’RE A WINNER» THE IMPRESSIONS]
Лютер Вандросс вызывает у меня очень духовное, полное надежд состояние. Никто не создает такую музыку, как Лютер. И он говорит об этом так красиво. Это то, что действительно нужно миру, - любовь. Поэтому, когда мне плохо, я всегда могу рассчитывать на то, что эта песня поднимет настроение.
[МУЗЫКА - «WHAT THE WORLD NEEDS NOW IS LOVE» ЛЮТЕРА ВАНДРОССА]
Я надеюсь, что мои истории вдохновляют других людей. Надеюсь, что это побудит их выйти из дома и понюхать розы, найти время. Снять обувь. Опустить пальцы ног в траву и понять, что жизнь хороша. Как говорила моя бабушка: «–».
Спасибо, что нашли время прогуляться со мной сегодня.